взгляды и стал советским державником. Подобная метаморфоза произошла и со всем нам хорошо известным и любимым диссидентом Степаном Хмарой. После ареста на несколько месяцев в Киеве он вдруг стал отчаянным антисемитом, порвал с демократическим движением «Рух», одним из основателей которого являлся, и примкнул к полуфашистским националистическим организациям на Украине. Распыление отравляющих веществ в форме аэрозолей было описано мной в выступлении на пятой конференции в воспоминании о соседе по камере в Чистопольской тюрьме Володе Балахонове, который после месячного пребывания в отдельной палате института им. Сербского, внезапно начинал жаловаться на головные боли и кричал: «Газы, газы», показывая на угол камеры, из которого они якобы исходили.

Из доклада журналиста Максима Гликина стало ясно, почему Татьяна Георгиевна Кузнецова не смогла спасти своего подзащитного, двадцатилетнего мальчишку, который убил людей, четырежды – раз за разом – притом что он делал все, чтобы вылечиться от наркомании, – вновь сажавших его на иглу. Выяснилось, что подразделение МВД по борьбе с наркотиками сперва выходя на мелких, потом на все более крупных наркоторговцев, вышло и на наркобарона. Все оказались сотрудниками ФСБ. Искалеченному мальчишке, которого защищала Кузнецова, мстили – дали двадцать лет за то, что он убил их сотрудников – средней руки наркодилеров. И тем самым всем дали понять – наркоторговцев трогать нельзя.

В 2000 году конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» оставались актуальны, как и издаваемые нами бюллетени «Государственная безопасность и демократия».

КГБ, как мы и предсказывали десять лет назад и практически в одиночку пытались этому сопротивляться, открыто пришел к власти в России. Оставалось только понять, как именно происходил этот захват в стране с советскими спецслужбами и к чему это в результате приводит. В конце ноября двухтысячного года мы с невероятным трудом провели новую конференцию. Проводить ее пришлось в микроскопическом зальчике музея Сахарова – Самодуров, понимая реакцию Елены Георгиевны, не посмел мне отказать, хотя ему этого очень хотелось и, воспользовавшись правом хозяина, он что-то совершенно неприличное лгал перед ее началом.

Впрочем, за год до этого музей Сахарова оказался тем единственным в Москве местом, где я проводил пресс-конференцию Марины Салье и Владимира Иванидзе о финансовых аферах Путина в Петербурге. В результате одной из этих афер редкоземельный элемент скандий был получен по специальному именному распоряжению Гайдара якобы для поддержки голодающего населения Петербурга (это недавно обнаружил Андрей Илларионов). Владимир Путин был для Гайдара мелким чиновником и совершенно неясно, откуда вице-премьер вообще знал его фамилию). Этот незаметный человек, сделавший столь блестящую карьеру, продавал скандий при международной цене 12–13 тысяч долларов по сорок пять дойчемарок, но продукты питания в Санкт-Петербург не поступили. Марина Евгеньевна еще наивно надеялась, что обнародование этих документов может помешать избранию Путина. Но никто не соглашался проводить ее пресс-конференцию, да и журналисты свободной России если и пришли на нее, то не хотели ничего публиковать. Подготовил статью только Владимир Иванидзе, выступавший на пресс-конференции. Его материалы были обширнее, чем у Салье, но и его статья была снята в газете «Ведомости». Владимир был уволен, а пришедшие в газету сотрудники ФСБ, по его словам, поражались: «Откуда вы это взяли, ведь мы все документы уничтожили?» Марина Салье скопировала свои материалы еще в начале девяностых годов.

В своем вступительном слове на восьмой конференции я говорил о том, что нашей задачей является выяснение того механизма, с помощью которого происходил захват власти в России. Но «Гласность» не была аналитической структурой и, к сожалению, только двое из выступавших говорили об общегосударственных проблемах – Владимир Иванидзе (Марина Салье к этому времени уже скрылась после пресс-конференции) и Станислав Лекарев, в прошлом полковник КГБ – последний, кто еще отваживался выступать на наших конференциях. Оба они говорили о настоящем: Владимир о том, как происходит захват гигантской собственности пришедшими к власти сотрудниками КГБ, породнившимися с крупнейшими бандитскими группировками (Тамбовской, Ореховской и другими), Лекарев – со знанием дела – о структурном сходстве и приемах работы спецслужб и мафии. Была правда, еще пара докладов: бывших сотрудников комитета – полковника Преображенского и присланный из США генерала Калугина, но они не были ни аналитическими, ни актуальными; да еще исторический доклад об Андропове Игоря Минутко.

Все остальные сорок с лишним выступлений были по сути дела об одном и том же: как по всем регионам России (Москва и Самара, Смоленск и Саратов, Дальний Восток и Новочеркасск) фабрикуются уголовные дела против ученых, нагнетая шпиономанию и страх в академической среде; подвергаются разгрому все виды общественных организаций – профсоюзные, религиозные, еще уцелевшие филиалы партий и главное – правозащитные и экологические, на Кубани вслед за Грицанем люди, неудобные КГБ, погибали странно и скоропостижно. Выступали адвокаты, пытавшиеся защитить арестованных в российских судах, в Страсбурге, в Комитете ООН про правам человека. Как мы знаем, все это происходило без большого успеха. Нередко страдали сами адвокаты – в машине Карины Москаленко в Страсбурге оказалась ртуть и она едва не погибла; Сергей Бровченко попал в лагерь.

КГБ пришел к власти в России и устанавливал «новый порядок».

В 2002 году я уже отчетливо понимал, что с «Гласностью» пора кончать. Но на прощанье мне хотелось провести последнюю конференцию на тему «Спецслужбы России – результат их управления страной». Путин был уже почти три года у власти и все было совершенно очевидно (хотя я это деликатно назвал «успехи и поражения»). Сперва, правда, мы провели – уже пятнадцатый – юридический круглый стол. Посвящен он был тексту нового Уголовно-процессуального кодекса и проблемам следствия в России: опасности следствия, подчиненного спецслужбам. Хотя, как всегда, собрались не просто лучшие, но и, на первый взгляд, очень влиятельные юристы: Валентин Ковалев – в недавнем прошлом министр юстиции, Петр Кондратов – судья Конституционного суда, Сергей Пашин – автор правовой реформы, Сергей Попов – депутат Государственной Думы, генерал МВД Сергей Вицин, Юрий Антонян – заместитель директора ВНИИ МВД и другие – всех не перечислишь, но я во вступительном слове говорил о принципиальном отличии этого круглого стола фонда «Гласность» от большинства предыдущих. Будучи лишь в малой степени структурой информационной и общественно-политической, фонд «Гласность» всегда стремился оказать существенное влияние на российское законодательство и правоприменительную практику, сделать первое более демократическим и цивилизованным, а действия из него вытекающие – максимально безвредными для населения. И в начале девяностых годов нам это отчасти удавалось. Выработанные на круглых столах замечания к принимаемым законам нередко учитывались Верховным Советом РФ и первой Государственной Думой.

Сегодня, несмотря на представительность очередного круглого стола было очевидно, что